Неточные совпадения
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она
войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской.
Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Послышались шаги п мужской голос, потом женский голос и смех, и вслед затем
вошли ожидаемые
гости: Сафо Штольц и сияющий преизбытком здоровья молодой человек, так называемый Васька.
Но только что, въехав на широкий, полукруглый двор и слезши с извозчика, он вступил на крыльцо и навстречу ему швейцар в перевязи беззвучно отворил дверь и поклонился; только что он увидал в швейцарской калоши и шубы членов, сообразивших, что менее труда снимать калоши внизу, чем вносить их наверх; только что он услыхал таинственный, предшествующий ему звонок и увидал,
входя по отлогой ковровой лестнице, статую на площадке и в верхних дверях третьего состаревшегося знакомого швейцара в клубной ливрее, неторопливо и не медля отворявшего дверь и оглядывавшего
гостя, ― Левина охватило давнишнее впечатление клуба, впечатление отдыха, довольства и приличия.
Он посмеивался над тем, как она расставляла мебель, привезенную из Москвы, как убирала по-новому свою и его комнату, как вешала гардины, как распределяла будущее помещение для
гостей, для Долли, как устраивала помещение своей новой девушке, как заказывала обед старику повару, как
входила в препиранья с Агафьей Михайловной, отстраняя ее от провизии.
Почти в одно и то же время
вошли: хозяйка с освеженною прической и освеженным лицом из одной двери и
гости из другой в большую гостиную с темными стенами, пушистыми коврами и ярко освещенным столом, блестевшим под огнями в свеч белизною скатерти, серебром самовара и прозрачным фарфором чайного прибора.
Пройдясь по саду, побывав на конюшне и даже поделав вместе гимнастику на баррах, Левин вернулся с своим
гостем домой и
вошел с ним в гостиную.
Войдя в студию, художник Михайлов еще раз оглянул
гостей и отметил в своем воображении еще выражение лица Вронского, в особенности его скул.
Наконец
вошел он в комнату, сел на стуле и предался размышлению, душевно радуясь, что доставил
гостю своему небольшое удовольствие.
Гость и хозяин не успели помолчать двух минут, как дверь в гостиной отворилась и
вошла хозяйка, дама весьма высокая, в чепце с лентами, перекрашенными домашнею краскою.
Но муж любил ее сердечно,
В ее затеи не
входил,
Во всем ей веровал беспечно,
А сам в халате ел и пил;
Покойно жизнь его катилась;
Под вечер иногда сходилась
Соседей добрая семья,
Нецеремонные друзья,
И потужить, и позлословить,
И посмеяться кой о чем.
Проходит время; между тем
Прикажут Ольге чай готовить,
Там ужин, там и спать пора,
И
гости едут со двора.
Приходит муж. Он прерывает
Сей неприятный tête-а-tête;
С Онегиным он вспоминает
Проказы, шутки прежних лет.
Они смеются.
Входят гости.
Вот крупной солью светской злости
Стал оживляться разговор;
Перед хозяйкой легкий вздор
Сверкал без глупого жеманства,
И прерывал его меж тем
Разумный толк без пошлых тем,
Без вечных истин, без педантства,
И не пугал ничьих ушей
Свободной живостью своей.
На миг умолкли разговоры;
Уста жуют. Со всех сторон
Гремят тарелки и приборы,
Да рюмок раздается звон.
Но вскоре
гости понемногу
Подъемлют общую тревогу.
Никто не слушает, кричат,
Смеются, спорят и пищат.
Вдруг двери настежь. Ленский
входит,
И с ним Онегин. «Ах, творец! —
Кричит хозяйка: — наконец!»
Теснятся
гости, всяк отводит
Приборы, стулья поскорей;
Зовут, сажают двух друзей.
Мое! — сказал Евгений грозно,
И шайка вся сокрылась вдруг;
Осталася во тьме морозной
Младая дева с ним сам-друг;
Онегин тихо увлекает
Татьяну в угол и слагает
Ее на шаткую скамью
И клонит голову свою
К ней на плечо; вдруг Ольга
входит,
За нею Ленский; свет блеснул,
Онегин руку замахнул,
И дико он очами бродит,
И незваных
гостей бранит;
Татьяна чуть жива лежит.
— Bonjour, chère cousine, [Здравствуйте, дорогая кузина (фр.).] — сказал один из
гостей,
войдя в комнату и целуя руку бабушки.
По ее мнению, такого короткого знакомства с богом было совершенно достаточно для того, чтобы он отстранил несчастье. Она
входила и в его положение: бог был вечно занят делами миллионов людей, поэтому к обыденным теням жизни следовало, по ее мнению, относиться с деликатным терпением
гостя, который, застав дом полным народа, ждет захлопотавшегося хозяина, ютясь и питаясь по обстоятельствам.
— Так, так, это так! — в восторге подтверждал Лебезятников. — Это должно быть так, потому что он именно спрашивал меня, как только
вошла к нам в комнату Софья Семеновна, «тут ли вы? Не видал ли я вас в числе
гостей Катерины Ивановны?» Он отозвал меня для этого к окну и там потихоньку спросил. Стало быть, ему непременно надо было, чтобы тут были вы! Это так, это все так!
Ну,
гость неприглашенный,
Быть может, батюшка
войдет!
Прошу служить у барышни влюбленной!
Тетушка Анны Сергеевны, княжна Х……я, худенькая и маленькая женщина с сжатым в кулачок лицом и неподвижными злыми глазами под седою накладкой,
вошла и, едва поклонившись
гостям, опустилась в широкое бархатное кресло, на которое никто, кроме ее, не имел права садиться. Катя поставила ей скамейку под ноги: старуха не поблагодарила ее, даже не взглянула на нее, только пошевелила руками под желтою шалью, покрывавшею почти все ее тщедушное тело. Княжна любила желтый цвет: у ней и на чепце были ярко-желтые ленты.
Вошел человек лет шестидесяти, беловолосый, худой и смуглый, в коричневом фраке с медными пуговицами и в розовом платочке на шее. Он осклабился, подошел к ручке к Аркадию и, поклонившись
гостю, отступил к двери и положил руки за спину.
Вошел слуга. Самгин заказал вино и сел напротив
гостя, тот взглянул на него, пощипывая мочку уха.
Вошли под руку Дуняша и Лютов, — Дуняша отшатнулась при виде
гостя, а он вежливо поклонился ей, стягивая пальцами дыру на боку и придерживая другой рукой разорванный ворот.
Она не ожидала
гостей, и когда Обломов пожелал ее видеть, она на домашнее будничное платье накинула воскресную свою шаль, а голову прикрыла чепцом. Она
вошла робко и остановилась, глядя застенчиво на Обломова.
Войдешь в залу и не налюбуешься, как симметрически рассажены
гости, как смирно и глубокомысленно сидят — за картами.
В это время Василиса
вошла и доложила, что
гости пришли. «Колчинский барчонок…»
Через несколько минут послышались шаги, портьера распахнулась. Софья вздрогнула, мельком взглянула в зеркало и встала.
Вошел ее отец, с ним какой-то
гость, мужчина средних лет, высокий, брюнет, с задумчивым лицом. Физиономия не русская. Отец представил его Софье.
К бабушке он питал какую-то почтительную, почти благоговейную дружбу, но пропитанную такой теплотой, что по тому только, как он
входил к ней, садился, смотрел на нее, можно было заключить, что он любил ее без памяти. Никогда, ни в отношении к ней, ни при ней, он не обнаружил, по своему обыкновению, признака короткости, хотя был ежедневным ее
гостем.
Они оставались там минут десять совсем не слышно и вдруг громко заговорили. Заговорили оба, но князь вдруг закричал, как бы в сильном раздражении, доходившем до бешенства. Он иногда бывал очень вспыльчив, так что даже я спускал ему. Но в эту самую минуту
вошел лакей с докладом; я указал ему на их комнату, и там мигом все затихло. Князь быстро вышел с озабоченным лицом, но с улыбкой; лакей побежал, и через полминуты
вошел к князю
гость.
Придумав вкратце речь, которую он скажет завтра мужикам, Нехлюдов пошел к управляющему и, обсудив с ним за чаем еще раз вопрос о том, как ликвидировать всё хозяйство, совершенно успокоившись в этом отношении,
вошел в приготовленную для него комнату большого дома, всегда отводившуюся для приема
гостей.
Конечно, в голове Хины сразу блеснула мысль, что, вероятно, случилось что-нибудь неладное. Она величественно
вошла в гостиную и в вопросительной позе остановилась перед
гостем, который торопливо поднялся к ней навстречу.
Верочка раза два
входила в комнату, поглядывая искоса на
гостя, и делала такую мину, точно удивлялась, что он продолжает еще сидеть.
Когда Привалов
вошел в кабинет Бахарева, старик сидел в старинном глубоком кресле у своего письменного стола и хотел подняться навстречу
гостю, но сейчас же бессильно опустился в свое кресло и проговорил взволнованным голосом...
В это время к подъезду неторопливо подходил господин среднего роста, коренастый и плотный, в дубленом романовском полушубке и черной мерлушковой шапке. Он
вошел в переднюю и неторопливо начал раздеваться, не замечая
гостя.
Веревкин никак не мог догадаться, куда они приехали, но с удовольствием пошел в теплую избу, заранее предвкушая удовольствие выспаться на полатях до седьмого пота. С морозу лихо спится здоровому человеку, особенно когда он отломает верст полтораста. Пока вытаскивались из экипажа чемоданы и наставлялся самовар для
гостей, Веревкин, оглядывая новую избу, суетившуюся у печки хозяйку, напрасно старался решить вопрос, где они. Только когда в избу
вошел Нагибин, Веревкин догадался, что они в Гарчиках.
Трифон Борисыч опасливо поглядел на Митю, но тотчас же послушно исполнил требуемое: осторожно провел его в сени, сам
вошел в большую первую комнату, соседнюю с той, в которой сидели
гости, и вынес из нее свечу.
Войдя в избу, где собрался причт и пришли
гости и, наконец, сам Федор Павлович, явившийся лично в качестве восприемника, он вдруг заявил, что ребенка «не надо бы крестить вовсе», — заявил не громко, в словах не распространялся, еле выцеживал по словечку, а только тупо и пристально смотрел при этом на священника.
Когда Алеша с тревогой и с болью в сердце
вошел в келью старца, то остановился почти в изумлении: вместо отходящего больного, может быть уже без памяти, каким боялся найти его, он вдруг его увидал сидящим в кресле, хотя с изможженным от слабости, но с бодрым и веселым лицом, окруженного
гостями и ведущего с ними тихую и светлую беседу.
Разве только в необыкновенных случаях, как-то: во дни рождений, именин и выборов, повара старинных помещиков приступают к изготовлению долгоносых птиц и,
войдя в азарт, свойственный русскому человеку, когда он сам хорошенько не знает, что делает, придумывают к ним такие мудреные приправы, что
гости большей частью с любопытством и вниманием рассматривают поданные яства, но отведать их никак не решаются.
— Ну, так и есть, — продолжал Овсяников… — Ох ты, баловница! Ну, вели ему
войти, — уж так и быть, ради дорогого
гостя, прощу глупца… Ну, вели, вели…
Гости разошлись в 3 часа ночи и прекрасно сделали, что так поздно. Вера Павловна, утомленная волнением дня, только что улеглась, как
вошел муж.
Входя в бедное его жилище, проезжающий смотрит на него как на врага; хорошо, если удастся ему скоро избавиться от непрошеного
гостя; но если не случится лошадей?..
После чаю и прощального завтрака прочие
гости начали разъезжаться, вскоре Покровское опустело, и все
вошло в обыкновенный порядок.
Билеты для входа в Собрание давались двоякие: для членов и для
гостей. Хотя последние стоили всего пять рублей ассигнациями, но матушка и тут ухитрялась, в большинстве случаев, проходить даром. Так как дядя был исстари членом Собрания и его пропускали в зал беспрепятственно, то он передавал свой билет матушке, а сам
входил без билета. Но был однажды случай, что матушку чуть-чуть не изловили с этой проделкой, и если бы не вмешательство дяди, то вышел бы изрядный скандал.
Тут же, за обедом, брат Степан окрестил
гостя Ванькой-Каином, и кличка эта так всем по вкусу пришлась, что с той же минуты
вошла в общий обиход. Тем не менее для Степана выдумка его не обошлась даром. Вечером, встретивши своего крестника, он с обычною непринужденностью спросил его...
Гости, очевидно, еще не
вошли в праздничную колею.
Входил гость, за ним прибывал другой, и никогда не случалось, чтобы кому-нибудь чего-нибудь недостало. Всего было вдоволь: индейка так индейка, гусь так гусь. Кушайте на здоровье, а ежели мало, так и цыпленочка можно велеть зажарить. В четверть часа готов будет. Не то что в Малиновце, где один гусиный полоток на всю семью мелкими кусочками изрежут, да еще норовят, как бы и на другой день осталось.
— Чем будем принимать
гостей, пан? С луговой стороны идут ляхи! — сказал,
вошедши в хату, Стецько.
Гости тоже были в веселом расположении духа и без церемонии
вошли прежде самого хозяина.
Подъезжает в день бала к подъезду генерал-губернаторского дворца какой-нибудь Ванька Кулаков в белых штанах и расшитом «благотворительном» мундире «штатского генерала»,
входит в вестибюль, сбрасывает на руки швейцару соболью шубу и, отсалютовав с вельможной важностью треуголкой дежурящему в вестибюле участковому приставу, поднимается по лестнице в толпе дам и почетных
гостей.
Зал гудел, как муравейник. Готовились к молебну. Духовенство надевало златотканые ризы. Тишина. Тихо
входят мундирные и фрачные
гости. За ними — долгополые сюртуки именитых таганских купцов, опоздавших к началу.